О том, что горячая вода замерзает быстрее холодной, а рассеянным бывает полезнее быть, чем внимательным

Реальность — фокусник. Нужная карта оказывается не в правой руке, и не в левой, а за ухом у соседа, в другой комнате или в далеком городе. Интуиция, мышление, интеллект считают себя обманутыми, но на самом деле они обманывали себя сами. В науке таких случаев — сплошь и рядом. На той неделе целых три. Парадокс первый: Горячее тоже мёрзнет Когда мы с отцом заливали во дворе каток (а это был старый московский двор) из шланга, подключённого к кухонному крану, воде надлежало быть обязательно горячей. Почему? Отцовское объяснение, что горячая вода на морозе быстрее замерзает (а это были последние трескучие морозы перед тем, как по телевизору объявили о глобальном потеплении), противоречило элементарной интуиции. Мышление восставало. Тогда я ещё не знал, что имел дело с эффектом

ВЦИОМ: кого россияне не хотят видеть своими соседями

В результате всероссийского опроса осенью определился состав первой тройки. Не хотят видеть своими соседями: алкоголика – 65%, гомосексуалиста или лесбиянку – 51%, сектанта – 41%. Что мне показалось неожиданным, так это высокие результаты сектантов. Лет двадцать назад какие-нибудь сайентологи или иеговисты могли бы уверенно претендовать на второе место, но с тех пор страна сильно изменилась. По последним исследованиям социологов до 80% наших соотечественников называют себя православными, и не более 1% (одного процента!) относят себя к каким-то другим религиям или конфессиям, кроме православия и ислама. В 90-е годы редкий день в метро или на улице обходился без вопроса «Читали ли вы Библию?» или предложения пожертвовать денег на «Церковь объедине

Из «Путевого блокнота» священника Георгия Чистякова: об истории, тёмных аллеях и о лучшей защите в пути, который, как сказано, неисповедим

«Кредо» ― credo ― с латыни переводится как «верую». Известно выражение, приписываемое христианскому мыслителю II–III веков Тертуллиану, «верую, ибо абсурдно». Здесь я буду рассказывать о том, как люди верят. Как это бывает неожиданно и противоречиво. Или ― подлинно и откровенно. Какой абсурдной иногда выглядит та религиозность, что заняла сегодня одно из главных мест на исторической сцене. Ещё лет двадцать назад казалось, будто вера стала личным делом частного человека. Ну, а если верить известному социологу Питеру Бергеру, «современный мир столь же яростно религиозен, каким был всегда». И вот уже выражение «исламский терроризм» звучит для нашего уха чем-то совершенно привычным. А у большинства наших соотечественников тез

О кинотеатре им. Бабякина, о том, как разливное пиво запятнало образ героя революции, и о бесконечности «повторного фильма»

Вот тест, который поможет понять себя много лучше: «Какое кино ты (я) посмотрел первым?» На деле назовёшь не то, что объективно «посмотрел», а то, что субъективно «увидел». Что реально поразило, а значит, сформировало. У меня это будет «Король-олень» по телевизору. Навсегда осталось и в подкорке, и в сердце следующее: «Если Тарталья, значит, каналья!» «…И счастлив в супружестве он, говорят! — Но это, но это, но это, конечно, секрет для ребят». Ого! Мой детский ум верно вычленил базовые мирские ценности, распознав значимость темы власти и темы секса. А что с первым культпоходом в кино? Всё начинается чехословацкой чёрно-белой картиной «Чудеса пана Тау». Во втор

О том, как польский поэт ХХ века встречает ренессансного художника Пьеро делла Франческа и проникается к нему величайшей любовью

Книжки эссе об искусстве польского поэта, драматурга, переводчика, родившегося во Львове, дважды выходили по-русски. Сборник 2004 года «Варвар в саду» прошёл практически незамеченным. Изданный летом «Натюрморт с удилами» про голландскую живопись стал громким событием. «Натюрморт» вы можете найти в продаже, а «варвар» давно кончился, в интернете его нет, и мы договорились с издательством выложить в сеть текст из уже недоступного Херберта. В публикуемой главе автор рассказывает о том, как шёл к пониманию картин Пьеро делла Франческа. Путь этот проделан также и ногами. Картины и фрески рассеяны по музеям и монастырям, и путешествие к ним превращается в насыщенный квест. Бродский называл Збигнева Херберта (1924–1998) лучшим лириком, пишущим

Вышел в свет цитатник лидера «Аквариума»

«Аквариум». Это чистый передвижной монастырь. Среднее между цирком и монастырем. Монастырь-цирк. Он также похож на пиратскую команду или изолированный отряд крестоносцев. Мы делаем то, что делаем, а если получаем за это деньги, то делим их в пропорции, в которой привыкли делить. Те же, для кого деньги — главное, напоминают мне анекдот про людей, которые ограбили водочный завод, украли десять ящиков водки, продали, а деньги пропили. Когда состав начинает ссориться друг с другом, я немедленно стараюсь из группы свалить. Потом на новом месте возникает совершенно новый «Аквариум» — как правило, с теми же самыми людьми. Буддизм. Когда Будда достиг состояния просветления, первое, что он сказал, оглядевшись вокруг: «Господи, они же все Будды!»

«Стансы Толстому» Александра Пушкина

В одном из недавно прочитанных мною ранних стихотворений Пушкина меня поразили строки:   Поверь, мой друг, она придёт, Пора унылых сожалений, Холодной истины забот И бесполезных размышлений.   Мне девяносто лет и даже ещё плюс один год. И эта «пора» ― моя. Что Пушкин гений ― давно все знают. Но как мальчишка в 20-то лет (!) мог понимать, какие раздумья приходят в позднем возрасте? И предостерегать товарища, ненамного старше себя, от преждевременного «старчества» и напускных «седин». Якову Николаевичу Толстому, одному из руководителей кружка «Зелёная лампа», участнику «Союза благоденствия», об эту пору 28. Александра Сергеевича он переживёт на 30 лет и, своим ходом добравшись в старость, наверное

О новой книге историка кино Евгения Марголита

Евгений Марголит. Живые и мертвое. Заметки к истории советского кино 1920–1960-х годов.  СПб.: Сеанс, 2012. 224 с. Ни одна книга по истории кино до сих пор не становилась универсальным ключом к истории страны. Теперь такая книга есть, и она уловляет не только исторические, но и бытийные процессы даже точнее и чище, чем фундаментальные труды специалистов-историков. Не потому только, что у ее автора абсолютный слух, какой бывает у музыкантов и у врачей милостью Божьей. Не потому, что советская история здесь постигается посредством такого инструмента, как искусство. Важно, что наблюдая историю кино, Евгений Яковлевич Марголит обращается к устройству живых душ и характеров, к идее становления и её проекциям на исторический ландшафт. Это становление личности тех, кто в зале, и кт