Канн-2016: Джим Джармуш в седьмом измерении

Люди, живущие в городах, чаще становятся героями фильмов и книг, чем города, живущие в людях. Но не в этот раз. Патерсон в Патерсоне, и так до бесконечности, с  понедельника по воскресенье. Скромный и серьезный Патерсон живет в Патерсоне, Нью-Джерси, в городе, упомянутом у Керуака и давшем название большой книге стихов врача и поэта Уильяма Карлоса Уильямса. Поэт и водитель автобуса Патерсон читает их почти каждый день и пишет свои. Каждый день недели происходит одно и то же с небольшими вариациями. Метод Джармуша прозрачен и прост. Прежние маршруты обрастают новыми подробностями. В городском автобусе каждый день новые пассажиры и новые разговоры. Патерсон их незаметный и благодарный слушатель. Стихи Патерсона написал всамделишный поэт Рон Паджетт. В одном из них говорится про спички, в другом – про обувную коробку, у нее есть три измерения, а четвертое – время, и еще одно не помешает, и шестое не зря, и седьмому найдется место. В том измерении, где синие головы спичек и обувная коробка превращаются в поэзию, поэзия как будто сама становится городом.

Стихов Паджетта в сети не нашлось, а вот, что пишет Уильям Карлос Уильямс о женщине, разувшейся наполовину:

Этот перевод нашелся в сети, он принадлежит В. Британишскому, но стихотворение Уильяма К. Уильямса This is just to say останется без перевода, потому что все-таки стихи в переводе – это как стать под душ в дождевике, хотя некоторые думают, что наоборот.

То, что Патерсон в фильме пишет от руки в тетрадь, Джармуш выводит на экран, строчки ложатся поверх картинки, что бы ни было в кадре: плечи Патерсона, склонившегося над тетрадью, улицы Патерсона, по которым идет автобус, лобовое стекло, в котором плывет город. Эти строчки – не единственное, но важное содержание Патерсона-города и человека. Наравне с разговорами пассажиров автобуса и ворчанием собаки.

В Каннском конкурсе много фильмов, подражающих жизни, они тянутся часами, дотошно перенося на экран, все, что выглядит существенным в глазах режиссера, копируют и пережевывают бесконечные людские конфликты, из которых следует только маловыносимая человеческая ограниченность. Все они из взяты из обувной коробки, рассчитаны на три ее измерения и не выберутся из нее никогда.

Кино Джармуша дает больше. В нем существенно все, кроме злобы, конфликтов. Что вошло в фильм, то и драгоценно, и радостно, и свежо, и прохладно, как сливы в холодильнике, как с первого по шестой день творения, а в седьмой можно и паузу взять, потому что с утра все сначала – свет от тьмы, твердь от вод, растения, животные, люди, Патерсон от Патерсона с незаметными, но существенными вариациями.