Путь самоучки

Люди без киноаппаратов: что делать профессиональному документалисту в эпоху, когда снимать может каждый

Несколько лет назад на рынке появились первые «бытовые» HD-видеокамеры. Все вокруг заговорили о технической революции в кинематографе: ещё бы, профессиональное оборудование, позволяющее выдавать эфирный продукт, стало доступно простым юзерам. Ждали, что в индустрию придут люди «с улицы», талантливые самоучки. Но прорыва не случилось. Зато профессионалы, убедившись в том, что картинка, которую выдают рядовые пользователи YouTube, не уступает в качестве дорогостоящей работе оператора, попробовали эту ситуацию использовать в своих интересах.

2011 год вошёл в историю неигрового кино: одновременно на экранах появились две знаковые картины, маркированные известными именами. Продюсер Ридли Скотт и режиссёр Кевин Макдоналд презентовали на Берлинском фестивале совместный с YouTube проект «Жизнь за один день» (Life in a Day).

Пользователям интернета было предложено выложить в «трубу» ролики, снятые 24 июля 2010 года. Из четырёх тысяч часов материала профессионалы выбрали наиболее пригодные кадры, структурировав их как ответы на вопросы: Что ты любишь? Чего ты боишься? Что ты хранишь в кармане?

В тот же год в конкурс Роттердамского фестиваля попал фильм «Я тебя люблю» российских режиссёров Павла Костомарова и Александра Расторгуева. Картина была снята её героями — авторы проекта отдали камеры в руки простых ростовских пацанов, а из полученного материала сложили сюжет.

И в том и в другом случае герои картины указаны в титрах как её соавторы. В этом есть элемент высокомерного лукавства: профессионалы ловко используют чужой труд, благосклонно принимая его и превращая в собственное высказывание. Тем же самым занимались в прошлом веке Довженко и Вертов, монтируя картины из материала хроникеров. На громких фестивальных показах звучат имена известных режиссёров, им же достаются призы и тумаки.

Новейшая история кино знает лишь один случай, когда простой видеолюбитель за пять лет преодолел путь от рядового пользователя бытовой камеры до номинанта на премию «Оскар».

Раненый взгляд   

«Я снимаю, потому что это помогает мне выжить. Когда я наблюдаю за событиями через объектив камеры, мне кажется, что я в безопасности. Возможно, это иллюзия, но ведь люди должны это увидеть, а значит, Бог не даст мне умереть». Эти слова принадлежат палестинскому режиссёру-самоучке Имаду Бурнату, жителю поселка Билъин на Западном берегу реки Иордан.

Фильм «Пять разбитых камер» (5 Broken Cameras), смонтированный при помощи профессионального израильского режиссёра и левого активиста Ги Давиди, стал открытием прошлогоднего фестиваля «Сандэнс», где Имад Бурнат получил приз за лучшую режиссуру. Позже картина произвела фурор в Амстердаме, где ежегодно собирается профессиональное сообщество документалистов.
 

Фильм снят пятью любительскими камерами. Первую из них деревенский житель Имад Бурнат купил в 2005 году — в день рождения своего четвёртого сына. Это очень понятный жест: отец приобретает простейшую видеокамеру, чтобы фиксировать первые события жизни ребенка — неловкие жесты, трогательные гуления, неуверенные шаги. Но исподволь и без приглашения вторгается в этот простой человеческий сюжет другая история — та, что пишется с заглавной буквы (хотя неизвестно, какая из них достойнее писаться с большой).

Деревня, в которой живёт Имад, и земля, на которой растёт его сын, становятся лакомым объектом для крупной строительной израильской корпорации. «Оккупированные Израилем палестинские территории» — этот ничего не говорящий газетный штамп материализуется на экране в виде подвижной разделительной линии, обвешанной «ежами».

На глазах зрителей мирный буколический пейзаж с оливковыми деревьями и белоснежными арабскими домиками мутирует и обрастает приметами уродства — бетонными заграждениями, строительными контейнерами, блокпостами и мотками колючей проволоки. На отнятой у крестьян земле медленно и уверенно растёт богатое еврейское поселение.

Палестинцы в картине не выглядят безропотными существами, каждую пятницу они выходят к разделительной стене с плакатами и самодельными игрушками — картонными самолётиками и воздушными змеями, возносящими к облакам хрупкие символы Палестинской автономии.

Пять камер потерял Имад Бурнат в процессе съёмки этого фильма. Две из них были разбиты в моменты разгона мирных демонстраций, когда в безоружных людей летели слезоточивые гранаты и холостые патроны. В объективах двух других застряли настоящие боевые пули. Пять сломанных артефактов свидетельствуют о стремительном развитии цифровых технологий, неоспоримом доказательстве достижений цивилизации. Пять изуродованных объективов красноречиво рассказывают о нарастающей в этом мире концентрации жестокости. Шестой раненой камерой становится уже взгляд самого зрителя.

Фильм палестинца Бурната снят вопреки законам жанра политического фильма — здесь нет интервью и прямых свидетельств. «Пять разбитых камер» — откровенный видеодневник растерянного отца, испуганного крестьянина, возмущённого несправедливостью человека. Лишь в самом конце картирны Имад говорит о себе: «Я оператор, я журналист» (пять лет съёмки изменили его взгляд на мир и определили его судьбу — его кадры использовали создатели профессиональных фильмов и телевизионных программ).

Несведущему может показаться, что фильм Имада — палестинская агитка. Картина действительно снята с одной стороны стены — с той самой, с которой судьбой выпало жить её создателю. Попытка быть объективным — опасная ловушка, в которую, как правило, попадают создатели картин на подобные темы. Если ты проживаешь жизнь внутри истории, ты не можешь одновременно находиться с обеих её сторон. Ты не можешь быть где-то посредине, потому что ровно там проходит колючая стена.

Имад Бурнат объективен настолько, насколько ему позволяет его человеческая тревога. Его камера фиксирует смерть десятилетней израильской девочки, которую отправила на небеса случайная пуля, и жестокое остервенение, с которым отчаявшиеся жители деревни забрасывают камнями патрульные машины. Эта же камера снимает сложную медицинскую операцию, которую проделали израильские врачи, спасая жизнь раненому режиссёру. Это вообще картина не про конкретный политический момент (хотя про него буквально), это про то, как абстрактная чужая политика уродует конкретные маленькие жизни и меняет земной пейзаж. Горят оливковые рощи. Под обожжёнными стволами дети играют «в мяч» оболочками гранат.

В 2012 году картина 5 Broken Cameras была номинирована на «Оскар», её активным лоббистом в ряду академиков стал известный документалист Майкл Мур. То, что режиссёр фильма — любитель, а режиссёр монтажа — действующий профессионал, предопределило шумный успех фильма. Он снят человеком, открывающим и для себя кинематограф и впервые трактующим мир посредством его изображения. Израильтянин Ги Давиди, на студии которого картина собиралась, помог задать фильму правильный ритм, не замещая фигуру автора и не разрушая эффекта его присутствия внутри истории. В каком-то смысле это образец того, чем вообще профессионалы должны заниматься в эру цифрового кино — смиренно собирать чужие свидетельства и помочь им сложиться в новую картину мироздания.