Казалось, все идут по улице и чего-то радостно ожидают

О картинах Марии Костровой, детстве и Москве

Маша пишет про свой цикл "Мое детство, Москва, 70-е": Я называю это своей родиной. У кого то есть прекрасные воды Енисея, у кого то башкирские степи или алтайское предгорье, кто то родился в далеком Ташкенте или Костроме, а у меня - только мое детство - Москва 70 -х.

Я на 1-е мая всегда ждала отца с праздничной демонстрации. И ожидала от него здоровенный поролоновый цветок. Размером примерно как приличная мужская трость, только вместо набалдашника всегда была гвоздика. Думаю, папа был в курсе моих пристрастий, и чудовищное растение появлялось у нас строго, каждый май.

Сдержанный красный цвет постепенно линял, становился охристо-грязным, поролон осыпался. Но он все равно хранился на антресоли, захватив кучу места рядом с лыжными палками, дожидаясь своего двойника. Один раз отец взял меня с собой. Пока колонны маршировали к Красной площади, нам, детям, разрешили ехать на тележке с каким-то транспарантом. По площади мы шли  пешком, особенно стройно и в ногу топали мимо мавзолея, с моего роста невозможно было ничего разглядеть, но все взрослые вытягивали голову и орали в ту сторону "урааааа", как будто иначе никогда не дождешься в жизни никакого счастья. Было очень яркое солнце, холодно и хотелось домой. Такое благополучное детство. О чем-то бубнили, куда-то вели, к чему-то призывали. Особенно чего-то яркого и не было.

Цвет этой жизни был сдержанный, и разглядывая работы Маши Костровой я вдруг вспомнила, как мы, первоклашки, запертые на продленке и преданные своими родителями, ну, не у всех же были бабушки, развлекали себя, как могли.

В наборе школьных оформительских красок всегда был белый цвет. И мы смешивали этот белый с красным, оранжевым, зеленым тут же, в плашках с остальными красками. Получались невероятной красоты "иностранные цвета". Лиловые, розовые, голубые.

Портить казенные краски было запрещено. Таких расцветок в нашей жизни не было, такое можно было увидеть только в игрушке "калейдоскоп" из "Детского мира". Это была серая неприметная пластмассовая трубка, а внутри – разноцветные осколки стекол перемешивались и получались математически точные орнаменты, всегда неповторимые.

Герои на картинах Маши заполнены этими орнаментами, некоторые превращаются почти в смальту, в мозаику, а потом снова становятся таким почти текстильным узором, которым здесь сшиты семидесятые годы. Это и было время расцвета декоративного искусства. Тяжелый, тошнотворный советский реализм постепенно уходил.

Темы и задачи оставались неизменными, но исполнение становилось легче, наряднее, формальнее. И так же на картине "Елка", где фигуры мамы, маминой сестры и маленькой девочки написаны сдержанными и "послушными" цветами, где-то просто серым, вдруг появляются отвязные "продленочники" и красят всё сверху своими оранжевыми, розовыми, детскими цветами, веселясь и радуясь, наперекор всему.

Работы Марии Костровой представлены на Московской художественной ярмарке в Гостином Дворе. Экспозиция открыта с 17 января по 16 февраля.