Диалог второй. Художники Светлана Дорошева и Мария Курбатова об акварели и солнечных понедельниках

Продолжаю осуществлять мечту. Поговорили с Машей Курбатовой, художницей из Новосибирска. Мне каким-то образом необходимо в начале заземлиться, не могу же я и впрямь разговаривать с ангелом. Нужно доказательство твоего земного происхождения. Маша, расскажи про страшный случай в школе! 
– Я, кстати, иногда прячу костюм ангела, заправляю крылья в трико и дерусь с соседями. На меня и заявление в милицию имеется. Школа в Октябрьском районе города Новосибирска – уже звучит страшно! А история про покойника… Ко встрече с покойниками меня подготовил маленький городок Юрга, в котором прошло все мое детство. На лето меня закидывали к бабушке. Ее дом выходил окнами на больничный городок. Там был морг, и мы с ребятами ходили к его стенам на экскурсию, подсаживали друг друга

Художники Светлана Дорошева и Лев Каплан об иллюстрации детских книг, об акварели, о детстве и о морщинах мира

Мы живем в удивительное время, когда можно перезнакомиться с таким количеством талантливых современников, о которых раньше люди и в книгах-то не успевали за жизнь прочитать. Мне страшно любопытно про других художников, и я затеяла серию интервью с графиками высшего эшелона современной иллюстрации – "разговор художника с художником". Поговорили на днях с Львом Капланом, он родился в Луганске, много лет живет в Штуттгарте с женой и сыном. Раз в год иллюстрирует по великолепной книге:  "Сказки 1001 ночи", "Бременские музыканты", "80 дней вокруг света",  "Саги братьев Гримм", "Мюнхаузен". В дни, не занятые работой и книжными заказами, умудряется писать акварели, "свободные" картины. 
  

Про крекс, фекс, пекс

В доме Остроухова в Трубниках на выставке "Крекс, фекс, пекс" показывают черно-белый "Золотой ключик" 1939 года. На экране старый папа Карло крутит ручку шарманки и поет голосом Анатолия Орфенова: Далеко-далеко, за морем, Стоит золотая стена. В стене той заветная дверца, За дверцей большая страна. Ключом золотым отпирают Заветную дверцу в стене, Но где отыскать этот ключик, Никто не рассказывал мне. В декорации большой лужи за его спиной копошатся худые итальянские беспризорники, тщетно пытаясь выловить что-нибудь ценное. Совместная выставка Государственного литературного музея и галереи ГРОСарт посвящена сразу трем датам: 80-летию выхода сказки Алексея Толстого "Золотой ключик, или Приключения Буратино", 190-летию со дня рождения

О том, что жизнь подражает искусству, и о двухтомнике двумя-тремя линиями

Я завидую тем, кто увидит Леонида Сойфертиса в первый раз.  Удивительные у человека были чувство вкуса, изящество, наблюдательность, точность. И такая щемящая дремотная жизнь во всем, даже мясники у него – лирические герои. Сложно словами раскрыть его магию. Потому как ну что такого? Ну, сидят двое в метро, поджав ноги, пока поломойки орудуют швабрами; ну, сидят тетки с открытыми ртами, пока пломбы сохнут; ну, мамки с колясками... а вот смотришь на каждый рисунок подолгу, трогает бесконечно. Такая все-таки жизнь нежная. Я не буду писать о его биографии – ею можно легко поинтересоваться. Кроме "родился-учился" там всенепременно будет о том, что Сойфертис – маститый советский график и сын своего времени. Хотя язык не поворачивается сказать так, настольк

О выставке книжной графики Владимира Конашевича, Эрика Булатова и Олега Васильева, Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова

Посетитель выставки книжной графики из частных коллекций и собрания ГМИИ им. А.С.Пушкина неминуемо угодит в машину времени, замрет, каждый перед своей книжкой. Кому "Федорино горе", а кому и английские песенки – "Плывет, плывет кораблик".  Целый зал обустроен для библиофильской редкости – впечатляющего "Атласа переливания крови" в иллюстрациях Владимира Михайловича Конашевича, изданного сразу после окончания Великой Отечественной войны. Разложенные тут же настоящие медицинские инструменты 40-х годов прошлого века почти устрашают. Сам атлас, безмятежно рассказывающий историю сей важной процедуры с ветхих времен до советских пятилеток, нарисован подробно, но без натурализма, удерживаясь на грани пугающей сказки и отрешенно

О выставке, посвященной возможности рисовать в невозможных условиях

В Институте русского реалистического искусства снова прекрасная выставка – "Искусство в эвакуации", под эгидой фестиваля "Черешневый лес". Обыкновенно, даже очень внимательный зритель не может углядеть и понять, в каких условиях сделаны художником те или иные картины, наброски, рисунки, – в благополучной московской мастерской, с хорошими холстами и щедрым набором красок, вдали от дома, на пороге голодной смерти, в ознобе. Кураторы этой выставки - Надежда Степанова, Ксения Карпова, Анастасия Сиренко исследовали многочисленные государственные и частные коллекции на предмет работ, созданных в эвакуации. Третьяковка, Русский музей, Пушкинский, музей Большого театра, Музей кино, народов Востока, Отечественной войны, музей Суриковского института, музей Ака

О Крокодиле на войне, а также об одноименных альбоме и выставке

Редакция многотомной книжной серии История глазами Крокодила. ХХ век выпустила в свет новый сборник, а вернее альбом — "Победа в рисунках и карикатурах Крокодила". Это и название выставки, что открывается 15 апреля в московской галерее Фотолофт на Винзаводе. Как и выставка, альбом составлен из семи разделов – "Сообщения с фронта", "Солдатская правда", "Партизаны и жизнь", "Бей фашиста", "Просто Гитлер", "Крокодил на войне", "Наша победа", но стоит предупредить, что иллюстрации в книге и выставочные экспонаты пересекаются лишь отчасти. В альбоме 160 страниц журнальной графики, всего около 200 иллюстраций, и каждый из разделов предваряет заглавная композиция Светланы Дорошевой, ведущего худо

О выставке, которую стоит посетить на пасхальной неделе

В Государственном Дарвиновском музее сейчас открыта выставка Лидии Шульгиной – Кошко-Слоно-Осло-Бегемот. Не хочется заключать в кавычки Кошко-Слона, будто бы он нам не родной со времен любимых сказок и историй, нарисованных одним из самых ярких художников детской книги. Впрочем, ее графика всегда была больше, чем просто иллюстрации, поясняющие текст: вот дом, над ним солнце и птица. Ничего подобного. Шульгина про детей всё понимала, даже то, что каждый ребенок – вполне взрослый человек, просто знает, как родителям подыграть, если что. О своей работе она говорила:  Мне не нравится, когда иллюстрации отводится скучная роль растолковывать текст. Поэтому всегда стараюсь нарисовать полную картину мира, предлагаемого  автором, в котором герои смогут жить самост

Красный ветер сметает тонкие стебли растений, натянута синяя тетива, чему быть серым решаешь ты сам

Начинающим фотолюбителям советские рецептурные справочники степенно советовали: если у вас слишком светлый объект, прикройте диафрагму, а если слишком темный (например, черный бархат) откройте диафрагму на две ступени, иначе на снимке вообще ничего не увидите. В результате и получается - серый, ни черного, ни белого. Но изображение печатать с такого негатива можно. Серенькое. Таков же принцип работы автоматического замера экспозиции, который настроен на средне-серый. Если фотограф не может сам управлять световым потоком, его изображение не имеет тональности. Каждый, кто работал с черно-белой пленкой, сталкивался с этим и начинал выяснять, как же и снег сделать белым, и остальное изображение сохранить со всеми полутонами. На многие вопросы в 1939 году ответил знаменитый фотограф Ансель

О выставке "Феликс и Поль Надары. Традиция и каприз" и о том, что не всякому гению полезно позировать для потомков

Выставка Надаров в московском Мультимедиа Арт Музее открывается семейными фотографиями. Всех домашних снял Феликс Надар. И себя тоже. Он как-то пронзительно смотрит на посетителей Дома фотографии, будто старается увидеть лицо, которое подошло бы ему для портрета. Просвещенный разговор за спиной: Да он, по-нашему, одних только звезд снимал, вот и стал известным… Лицо жены Эрнестины снисходительно и спокойно, а мальчик на тяжелом железном велосипеде – это сын Поль. Железные ободья колес – пока без шин, не придумали еще. По булыжной мостовой нелегко катиться, наверное. В зале основной экспозиции в голове включается Высоцкий: На стене висели в рамках бородатые мужчины, все в очечках на цепочках, по-народному – в пенсне. Все они открыли что-то, все придумали вакци