О бабушкином, дедушкином, зверином и о том, кого из писателей получается вообразить ребенком

Не верится, что вы тоже были маленьким, такой вы — странный. Как будто и родились взрослым. В мыслях у вас много детского, незрелого, а — знаете вы о жизни довольно много; больше не надо, – говорил Толстой Горькому во время одной из их встреч в Крыму в 1901 году. Будущему буревестнику революции было тогда за тридцать, Повесть "Детство" своего великого собеседника он, разумеется, уже читал, а вот своего личного "Детства" еще не написал. Горький начнет его в Италии уже всемирно знаменитым 45-летним писателем. И нет сомнений, что то был, пусть и запоздалый, но ответ Толстому – настолько непохожи две эти повести. На эту книгу мы наткнулись случайно – в нижегородском музее Горького "Домик Каширина", в котором и начинаются оп

Фрагмент из книги воспоминаний о няне от Пушкина до Ходасевича

В основу этой благородной книги о самом нетривиальном воспитании – бессистемном, наивном, сердечном и чудесатом, легли воспоминания литератора, педагога, священника Сергея Николаевича Дурылина, описавшего свое детство и няню Пелагею в домашнем кругу московской купеческой семьи. Борис Пастернак говорил о Дурылине: Это он переманил меня из музыки в литературу. Сергей Николаевич не только писал сам, он многие годы собирал для будущей книги заметки, свидетельства, мемуары выдающихся людей своего времени об их няньках, дядьках, мамушках, кормилицах, отыскивал легкие и теплые следы привязанности, впечатления, оставленные в детской памяти баснословной педагогикой русских нянь. Его труд уже в наши дни завершила Виктория Торопова, биограф Дурылина. Под обложкой стихи Блока, Бунина, Ме

Прокофьев и варварство. К столетию одной рецензии

Дело было в позапрошлом году на Ежегодных яснополянских писательских встречах, умные и умелые устроители которых во главе с Владимиром Толстым стараются давать слово всем возрастам и всем идейным лагерям русской словесности. В тот день ключевым докладчиком очередного заседания стал заслуженный писатель старшего поколения. Докладчик призывал спасать великое культурное наследие от наглых бескультурных наследников. Речь шла о современном театре. Рядом со мной сидела яркая представительница молодого крыла уральской драматургии. Я украдкой любовался, как играют желваки на нежных скулах моей соседки. Хотя сам я стараюсь без всякого там гневного пристрастия внимать охранителям – если только их миссия не отдает доносом по инстанциям. Докладчик тем временем перешел к вопиющему примеру разл

Фрагмент из книги счастья

  Майк Викинг. Hygge. Секрет датского счастья. Перевод с английского Виктории Степановой. Азбука-Аттикус. 2016     В Датском королевстве, согласно ежегодным опросам и рейтингу ООН, самый высокий уровень счастья на свете, а в Копенгагене существует Институт исследования счастья. Его основатель Майк Викинг – автор этой книги. У датчан для счастья есть причины: государственная программа всеобщего благосостояния включает бесплатные здравоохранение и высшее образование, короткую рабочую неделю, пять недель оплачиваемого отпуска в году. И еще есть никак и никем не регулируемое хюгге, уникальное местное достояние, как сказки Андерсена. Датское хюгге – слово норвежского происхождения, ведь когда-то Норвегия и Дания были одной страной. Оно означает

Иван Грозный как Царь-Пенис в рисунках Сергея Эйзенштейна. Фрагмент из новой книги историка Марка Кушнирова

Марк Кушниров. Эйзенштейн. Молодая гвардия. 2016 Чтобы представить новую биографическую книгу о знаменитом режиссере, изданную в серии ЖЗЛ, мы выбрали главу об Эйзенштейне-рисовальщике, чья экспрессивная графика хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), в Театральном музее им. Бахрушина, в частных коллекциях. Автор книги, историк и искусствовед Марк Кушниров в свое время снабдил подробнейшим и чутким комментарием альбом рисунков из прекрасного собрания Лидии Наумовой (1902 - 1986) — сестры артиста Михаила Жарова, художницы и друга режиссера, работавшей с Эйзенштейном на картине "Иван Грозный". На эту коллекцию, неотделимую от процесса самих съемок, Марк Кушниров опирается и в рассказе о создании фильма, об отношении Эйзенштейн

Рождественский, Аксенов, Окуджава, Евтушенко, Вознесенский в книге "Удостоверение личности", фрагмент

  То ли страсти поутихли,  То ли не было страстей…    Геннадий Шпаликов   Книга "Удостоверение личности" вышла небольшим тиражом в 2002 году. Это сборник, посвященный поэту Роберту Рождественскому: его стихи, фотографии, документы, монологи его друзей и коллег, живые голоса из живого, шального, настоящего продолженного времени.   Роберт Рождественский. 1959. Фото - С. Переплетчиков   Булат Окуджава … А потом судьбе было угодно, чтобы мы попали все в одну компанию. Это произошло не по сговору. Это время так распорядилось интересно. И хотя я был старше всех в этой компании, я прошел фронт, был совсем в другом качестве... так сложились обстоятельства, что мы оказались вместе. Совершен

Фрагмент, в котором появляется поезд с двойниками, и начинается настоящая карьера Хича в Америке

Британец Питер Акройд плодовит, подобно Дмитрию Быкову, и начинал как поэт, но за рамки серии "жизнь замечательных людей", как правило, земляков, по большей части не выходит, лишь дважды приравняв к течениям человеческих судеб священные волны Темзы и душу Лондона. Объектами его разностороннего интереса становились ученый Ньютон, писатель Чосер, поэт Блейк, художник Тернер, комик Чаплин. Об одном из жизнеописаний, вышедшем из-под пера Питера Акройда, английская писательница Пенелопа Фитцджеральд отозвалась: "Не понимаю, как биография Диккенса, написанная человеком, напрочь лишенным чувства юмора, может пользоваться таким успехом". В самом деле, крайняя сдержанность Акройда делает его "Хичкока" обильным собранием фактов в сжатом, но ничуть не поверхностном излож

О Достоевском, Писареве, Чернышевском и сыщике Путилине. Исправленному верить

Автор этой рубрики имеет давнюю склонность внедряться туда, где, по его мнению, некая яркая история не до конца разыграна; либо где исторические и документальные источники в какой-то ответственный момент замолкают или не договаривают. Автору далеко до тыняновской смелости начинать там, где кончается документ. Тем не менее к предлагаемой формуле "Исправленному верить…"  читатель волен, при желании, добавить вопросительный знак. Для уральского патриота река Исеть в пределах Екатеринбурга представляет обидное зрелище. Мало того, что в здешней городской черте, меж прудами, она особенно узка и мелководна, она ещё и несносно грязна. Потухшие утюги, дырявые кастрюли, драные сапоги ― все, чего не носит больше земля, несут эти мутные воды. И одинокие рыболовы, сидящие на ку

О новом романе Евгения Водолазкина

Евгений Водолазкин. Авиатор. АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2016 Евгений Водолазкин неосторожно, хотя, возможно, и сознательно дал в своем новом романе исчерпывающую его метафору: отмороженный. Именно так в конце концов и прочитывается "Авиатор" – не как продукт свежий, "парной", а словно бы для пущей сохранности замороженный и затем, в подходящий момент, оттаявший. В точности как главный его герой Иннокентий Платонов, который сперва в Соловецком лагере в ходе жестокого эксперимента был заморожен, а спустя 70 лет, в самом финале ельцинского правления, успешно разморожен. Ровесник века, Платонов попадает в 1999 год и начинает жить как бы заново, постепенно припоминая прошлое и вживаясь в настоящее. По заданию разморозившего его доктора Гейгера, он ведет днев

Фрагмент книги историка Марка Кушнирова, где будущая кинозвезда прибывает в Берлин с фамильным бриллиантом под языком

Героиня этой книги, русская немка Ольга Константиновна Книппер родилась 26 апреля 1897 года в Закавказье, на территории современной Армении. Ее тетушка, драматическая актриса Ольга Леонардовна Книппер, вышла замуж за писателя Чехова. Ольга Константиновна стала женой племянника писателя, артиста МХТ Михаила Чехова и тем самым оказалась единственной всемирно известной – немецкой! – кинозвездой с русской фамилией, удерживая невероятный статус примадонны почти на всем протяжении ХХ века – с 20-х по 70-е годы.  Была ли она как-то необыкновенно красива, как-то по-особенному гениальна, как-то "специально" неотразима? Ольга Константиновна Чехова и ее судьба – феноменальны, и именно об этом книга историка кино Марка Кушнирова, автора бестселл