Много восторженных слов о спектакле и немного о том, что происходит с языками современного искусства сегодня

То, что я не видела в 80-е Петра Мамонова вживую, считаю большой личной драмой. Когда он концертировал в Москве, я с семейством сидела в деревне, теперь вот наоборот. В театре Станиславского я видела его когда-то давно – не запомнилось. Но недавно я его увидела, это случилось. В Москве был международный фестиваль Solo, и мы с молодыми коллегами из сферы современного искусства собирались сходить на анонсированного Боба Уилсона, известного театрального режиссера, художника и куратора. Это он с техническим оснащением межпланетной космической станции и командой ему под стать делал выставку «Русское безумие» в Валенсии. Однако мы обиделись на цены, передумали (что мы, Боба Уилсона не знаем!) и пошли только на Петра Николаевича и зайцев. Никаких зайцев, кроме нас, там, естес

О том, что если башню разобрать, собрать ее будет невозможно, бессмысленно

Судьбой памятника инженерной мысли, башни Шухова на Шаболовской — может стать пословица: «что имеем — не храним, потерявши — плачем». Перспектива одним росчерком министерского пера уничтожить любимую башню повергла город в состояние шока. И не одни москвичи ужаснулись: письмо в защиту памятника подписали ведущие архитекторы нашей страны и мира. Башня, к счастью, ещё не потеряна, но чтобы сохранить её для потомков необходимо уже сейчас принять решение о том, что следует предпринять. А это зависит от диагноза состояния башни, который варьируется в диапазоне от «простоит ещё столько же» до «рухнет через 2–3 года». О том, что происходит с башней на самом деле, рассказывает Галина Шеляпина — заведующая отделом конструкц

В Москве — премьера «Аиды» Петера Штайна

Аида, эфиопская пленница царских кровей, полюбила египтянина Радамеса, способного полководца, на чью любовь претендовала и дочь фараона Амнерис. Полководец, как водится в таких случаях, предал родину. Радамеса и Аиду замуровали. Амнерис тоже умерла — на их могиле. Это было давно, а когда точно, не знает даже композитор Верди, сочинивший про эти дела оперу, действие которой происходит в некотором абстрактном экзотическом прошлом. Неверной московской весной эту историю ставит в Музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко семидесятисемилетний немец Петер Штайн. Это он придумал, чтобы Амнерис покончила с собой, композитор вообще-то завершал тем, что она нравоучительно распевает над плитой, прихлопнувшей беззаконных влюблённых.   Энергичный человек, лица в темноте не вижу, о

К 55-летию режиссера в Петербурге выпустили его биографию с большим количеством приложений

Прежде чем замочить на рынке чечена, Багров, герой Бодрова, совершает длинный медитативный проход через унылый квазигородской пейзаж под музыку группы «Наутилус Помпилиус». Замочить, чечена ли, чухонца ли, дело моментальное: чпок ― и хоп. Сложнее подготовиться технически, да и морально. Длинные проходы по пустынным фрагментам городов ― сквозной мотив фильмов Алексея Балабанова, он появился еще в «Счастливых днях», первом его полнометражном фильме. Проходы по городам часто перемежаются проходами по лестничным клеткам. Медитативный квест. Разрешающийся вдруг острым свершением: типа горнолыжной палки в горло в финале «Кочегара». На этой неделе Балабанову исполнилось бы 55, но он умер прошлым маем, «оставив после себя» 12 полнометражных

Глава из биографии Алексея Балабанова, написанной Марией Кувшиновой

Публикуется с разрешения издателя. Подробно о книге читайте в рецензии Вячеслава Курицына. «Илиаду» и «Одиссею» разделяет для нас языковая пропасть: «Илиаду» до сих пор читают в архаичном переводе Гнедича, а «Одиссею» — в переводе Жуковского, одного из создателей современного русского. В «Илиаде» греки приплывают и осаждают Трою, не двигаются с места; в «Одиссее» герой скитается по морям, чтобы вернуться домой. Первый «Брат» (пришел, увидел, осадил) похож на «Илиаду», второй — на «Одиссею», путешествие с надеждой на возвращение домой (или с правом на надежду). Монохромный мир первого «Брата», гангстеры и желтые пиджаки, Апрашка, кладбищенский холод &mdas