Об авторе "Незнайки", знавшем девушек, крепких, как огурцы, и о пирогах с иносказаниями

Почему-то в детстве писатель Николай Николаевич Носов ускользнул у меня, если так можно выразиться, из-под носа, хотя в том возрасте, в котором с ним принято встречаться, я уже была практически как один из его персонажей – Листик – из тех книгоглотателей, которые могут читать книги в любых условиях: и дома, и на улице, и за завтраком, и за обедом, при свете и в темноте, и сидя, и лёжа, и стоя, и даже на ходу. Заметим в скобках, что из-за этой привычки Листик был вынужден некоторое время прослужить ослом в цирке, но думается, меньше всего Носов хотел таким образом намекнуть на опасность излишнего чтения, тем более, что метаморфоза Листика завершилась волшебно благополучным образом.) — Не могу с вами согласиться, — вежливо сказал Листик. — О

Почему утверждение, будто Анна Каренина жила на Бейкер-стрит, не соответствует действительности

В издательстве "Слово/Slovo" выходит сборник из двенадцати лекций, прочитанных итальянским писателем и ученым Умберто Эко для миланского фестиваля культуры "Миланезиана" с 2001 по 2015 год. Их темы – красота, уродство, секреты, заговор, формы несовершенного в искусстве и изображения священного. Эко истолковывает, что такое "говорить неправду", "лгать" и "фальсифицировать", рассказывает о том, как прекрасно пламя, и насколько афоризм Бернара Шартрского "карлики на плечах гигантов" отражает спор классиков и новаторов, эволюцию науки и человеческого познания. Иллюстрации к каждой теме автор подбирал самолично. Для знакомства с книгой мы выбрали фрагмент лекции 2009 года, посвященной персонажам книг, героям литературным &ndas

Старое новое чтение к Старому Новому году

На самом деле все было не так, как отложилось в памяти. Справедливости ради признаюсь: сперва-то я прочел "Кольца Сатурна" Зебальда, и лишь затем "Манарагу" Сорокина, а все это вместе – на фоне очередного тома нескончаемого Пруста. Но миф, с которым жить, вышел такой: разочаровавшись в Сорокине, я поклялся больше никогда в жизни не связываться с современной литературой. Nunca jamas – как говорят в таких случаях испанцы. Вместе с Россией, стозевно дышавшей еще в "Теллурии", из новой прозы Сорокина ушла сама жизнь, взамен же она (проза) обрела приставку "евро". Отставив Россию, Сорокин написал вполне заурядный евророман, в меру смешной, в меру увлекательный, каких море.       Зато окончательно очаро

Про 190 см. в разных измерениях

Не глупа была Екатерина II, когда Таврический сад заняла под свою резиденцию и предпочитала его всем местам для прогулок в межсезонье. Даже писала барону М. Гримму, что для осени и весны нельзя желать ничего лучшего. Обжилась там — гуляй, не хочу. Мы не царские особы и подстраиваем свои порывы посетить один из прекраснейших садов Петербурга под придуманные администрацией часы работы. А иной раз получается, что только подойдешь к воротам, а сад то на просушку закрыт, то на ночь. Неприятно. Сразу вспоминаются строчки из Чуковского: Я к Таврическому саду,  Перепрыгнул чрез ограду… "Перепрыгнул", — говорит. "Чрез ограду", — уверяет. Размышляю, стоя у решетки, что на голову выше меня да с острыми зазубринами поверху, как же это могло пр

Повесть "Кража" глазами киноведа

"Кража" Виктора Астафьева принадлежит к главному роду литературы: тому, что следует брать в руки, когда совсем плохо и не хочется жить. – Ну, знаете! – вправе сходу возмутиться читатель и тут же спросить: а не стоит ли ему, читателю, в таком состоянии вооружиться еще и Шаламовым с Солженицыным. Или, скажем, пересмотреть "Хрусталев, машину!" или "Трудно быть богом" – чтоб уж наверняка. Что ж, прав читатель: российская наша лагерная проза, к которой фабульно примыкает и "Кража", всегда была безысходно мрачна. И "безысходно" – здесь не просто стандартный эпитет. Глубинный ужас Ада ведь не в каталоге творящихся в нем казней, а в том, что исхода из него нет. То, что зона и есть тот самый неизбывный ад &nda

О бабушкином, дедушкином, зверином и о том, кого из писателей получается вообразить ребенком

Не верится, что вы тоже были маленьким, такой вы — странный. Как будто и родились взрослым. В мыслях у вас много детского, незрелого, а — знаете вы о жизни довольно много; больше не надо, – говорил Толстой Горькому во время одной из их встреч в Крыму в 1901 году. Будущему буревестнику революции было тогда за тридцать, Повесть "Детство" своего великого собеседника он, разумеется, уже читал, а вот своего личного "Детства" еще не написал. Горький начнет его в Италии уже всемирно знаменитым 45-летним писателем. И нет сомнений, что то был, пусть и запоздалый, но ответ Толстому – настолько непохожи две эти повести. На эту книгу мы наткнулись случайно – в нижегородском музее Горького "Домик Каширина", в котором и начинаются оп

Рождественский, Аксенов, Окуджава, Евтушенко, Вознесенский в книге "Удостоверение личности", фрагмент

  То ли страсти поутихли,  То ли не было страстей…    Геннадий Шпаликов   Книга "Удостоверение личности" вышла небольшим тиражом в 2002 году. Это сборник, посвященный поэту Роберту Рождественскому: его стихи, фотографии, документы, монологи его друзей и коллег, живые голоса из живого, шального, настоящего продолженного времени.   Роберт Рождественский. 1959. Фото - С. Переплетчиков   Булат Окуджава … А потом судьбе было угодно, чтобы мы попали все в одну компанию. Это произошло не по сговору. Это время так распорядилось интересно. И хотя я был старше всех в этой компании, я прошел фронт, был совсем в другом качестве... так сложились обстоятельства, что мы оказались вместе. Совершен

Один из лучших русских романов ХХ века написан осетином, эмигрантом, таксистом и масоном

Спросить даже и на столичной улице, кто такой Гайто Газданов, – ответа не получишь, сто пудов. А ведь это один из лучших русских писателей ХХ века. На мой вкус, и лучший. Его "Ночные дороги" я перечитывал раз пять с равным удовольствием. Кто-то назвал Газданова русским Прустом. Но он, конечно, не Пруст. Да и не русский. Газданов – осетин, родившийся в Санкт-Петербурге в 1903 году, крещеный Георгием, окончивший русскую гимназию в Болгарии в 1922, умерший в Мюнхене в 1971, а похороненный в Париже. Рядовой бронепоезда Белой армии в Гражданскую, парижский таксист в эмиграции – почти четверть века стажа, ведущий программы, посвященной русской литературе на радио "Свобода". И еще – член масонской ложи "Северная звезда". Долгое время

150 лет назад напечатана повесть Василия Слепцова "Трудное время"

В конце 80-х годов 19 века Лев Толстой, уже преображенный и презревший "изящную словесность", особенно полюбил читать Василия Слепцова.  Полюбил настолько, что читая вслух слепцовский рассказ "Питомка", никогда не мог дочитать до конца. Вначале его чтение этого рассказа, по обыкновению, было очень выразительно, но под конец глаза заволакивались, черты лица заострялись, он начинал останавливаться, старался преодолеть сове волнение, всхлипывал, совал кому-нибудь книгу, вынимал платок и поспешно уходил… – вспоминает домашний учитель толстовских детей А.М. Новиков Не Тургенев, не Лесков, не Чехов – Слепцов стал увлажнителем суровых очей Льва Толстого. При этом умерший в 1878 году Слепцов был к той поре забытый писатель. Он прожил всего сорок ле

К 90-летию со дня рождения Юрия Трифонова

На одном из ресурсов, посвященных творчеству Юрия Трифонова  я нашел отзыв, который сделала совсем молодая, видимо, девушка, не заставшая советскую эпоху.  Она назвала "Московские повести" прозой даже не черно-белой, а серо-серой: Ни одного симпатичного героя. Все - натуры сложные, противоречивые, сомневающиеся, рефлексирующие, не любящие ни себя, ни окружающих… Безусловно, Юрий Трифонов – классик советской литературы. Я бы только хотела, чтобы эта классика не стала бы больше актуальной, а осталась бы памятником временам прошедшим. Казалось бы, наивно, но ведь точно! Трифонов, несмотря на всю свою безусловную литературную одаренность, вряд ли когда-нибудь обретет былую актуальность. В последний раз я читал Трифонова в самом начале 80-х годов, когда