Историк Евгений Марголит и Игорь Манцов о том, как оставаться зрителем и не сесть между 12 стульев

Евгений Яковлевич, в прошлом году у вас вышла большая серьезная историческая книга, и это радостно. - Игорь, да, книжка в 550 страниц, «Живые и мертвое», но это дело прошлое. Целый пласт отвалился, вся эта «мифо-логика» советского кино – книга теперь ведет самостоятельное существование, а меня сейчас уже занимают другие вещи. Что в центре вашего внимания сейчас? - Последний год меня более всего интересует роль зрителя в кинопроцессе. Похоже, что именно зрительский спрос формирует кинопроцесс. Формирует язык кино. По какой логике, например, одно произведение воспринимается как маргинальное, а другое оказывается широко востребовано? Вот этот механизм востребования - удовлетворения общественного запроса! – интересен мне сейчас более всего. Я погруз

От «Войны и мира» до «Мастера и Маргариты»: как челябинский энтузиаст изучает подлинную жизнь литературных героев

Челябинский поэт, публицист и переводчик Влад Феркель составил около десятка библиографических словарей. Он изучает большие книги, основанные на исторических событиях, и судьбы всех персонажей, как подлинных, так и вымышленных – откуда взялись и что для автора и его замысла означают. Выписывает все действующие лица, главные и второстепенные, и раскрывает их подноготную. Биографическую и смысловую. Выходит увлекательное чтение. Феркелем уже изданы словари, посвященные «Ивану Грозному» Валентина Костылева, «Емельяну Пугачеву» Вячеслава Шишкова, «Петру Первому» Алексея Толстого, «Войне и миру» Льва Толстого, «Мастеру и Маргарите» Михаила Булгакова и другим «эпическим полотнам». Я давно знаю Влада - человека де

Екатерина Жарова издала книгу «Род Ульянинских», проследив пращуров с 1730 года

Давняя моя подруга, филолог и преподаватель Катя Жарова написала книгу. Название самое простое: "Род Ульянинских". 200 экземпляров по 250 страниц, изданных на деньги автора. 7 лет работы. Из названия ясно - это генеалогическое исследование. Годы трудов (в свободное от основной работы время) в архивах, в библиотеках, в ДЭЗах, на кладбищах... - и вот род Катиной бабушки по отцу прослежен с 1730 года до наших дней. Можно копнуть еще глубже, чем Катя и собирается заняться в недалеком будущем. В предисловии она пишет: Архивная работа похожа на детективное расследование. Или на складывание пазла, мозаики - все кусочки должны лечь на свои места, их нужно плотно пригнать друг к другу. Это загадка и вызов. Детективного там действительно хватает: бывало, ценные сведения вдруг выск

«Йозеф Кнехт» - новый центровой книжный магазин в Екатеринбурге

Когда три года назад закрылся «Букинист» в центре Екатеринбурга (угол Вайнера/Попова), я приуныл. Как-то плохо себе представлял город без него. Конечно, все случилось не одномоментно. Сначала половину магазина, в котором мы в 80-е околачивались часами, отхватила ювелирная лавка. Ну, дело обычное — половину площади магазин сдает богатым, но благодаря этому на оставшейся территории кучкуются бедные. Лет пять назад началась какая-то неприятная движуха: «Букинист» (то, что от него оставалось) поделили на две части. Направо от входа — антикварные книги, иконы, монеты и т.п. (то бишь опять же, для богатых). Налево — все еще книги. Заходя, не раз видел видного местного общественника, который устраивал нагоняи продавцам и администраторам. Объяснили:

Яна Гришина, публикатор дневников Михаила Пришвина, рассказывает историю их издания

Дом-музей М.М. Пришвина в деревне Дунино ИТАР/ТАСС За 5 километров от подмосковного Звенигорода находится Дунино – деревня, где после войны поселился с женой писатель Михаил Михайлович Пришвин. После его смерти в 1954 году в их доме с верандой открылся музей. Здесь Валерия Дмитриевна хранила и расшифровывала дневниковые записи мужа. Пришвин вел их полвека. Ничего похожего в русской литературе нет. Впервые без купюр дневники начали публиковать в 1991 году. Уже вышли 14 томов, на подходе 15-й, но добрались только до военного времени. Записи последних пришвинских лет еще ждут публикации. По самым строгим меркам, это один из важнейших издательских проектов последних десятилетий.  Советская литературная иерархия определила Пришвина в «певцы природы», зато

Тимофей Собакин, Таша Грановская и Михаил Чевега выиграли поэтический слэм в Москве, Сергей Шнуров признал Нату Сучкову победительницей слэма в Петербурге

Поэт форсирует голос, рычит на слове «любовь» — будто в этом слове четыре «р». Его задача не просто рассказать о своих высоких чувствах, но и пленить жюри. А жюри судит — как в фигурном катании — не только «содержание», но и «манеру исполнения». Форсировать голос, впрочем, ещё не значит получить пятёрку (в руках у членов жюри карточки с цифрами от 1 до 5). Кто-то из рафинированных судей поморщится, надрыва и экзальтации не поддержит. Но в жюри больше случайных людей из зала, вовремя протянувших руки, когда ведущий раздавал карточки. Признанные поэты на слэме сплошь и рядом проигрывают голосистым авторам с горячими темами (политика, эротика). А ещё бывает так, что участник приведёт с собой группу поддержки, члены которой,