К дню Венеции фрагмент из книги, исполненный "венценосной венецианскости"

Сегодня, 25 марта, – день Венеции, основанной 1598 лет назад. Немногим повезло узнать этот город столь же досконально, сколь трепетно и преданно они его любят. Немногие так вошли в этот город и причастны к нему, как писатель и художественный критик Дмитрий Бавильский, автор этой книги, плывущей на двух китах: "Разбитое зеркало. Венецианская повесть в 82 главах и 15 примечаниях, выполняющая роль предисловия" и "Запретный город. Венецианский дневник эпохи твиттера", среди твитов есть такой: Пн, 17:04. Иосиф Бродский хочет добавить вас в друзья… Бавильский, наконец, придумаший свою Серениссиму (так величают Венецию – "сиятельная", "светлейшая") и тем самым вписавший себя в плотный венецианский текст, пишет о восприя

Биографический очерк жизни великого князя Константина Романова

Не так давно вперые без цензурных купюр, в полном объеме и с исчерпывающими комментариями был издан "Дневник великого князя Константина Константиновича (К.Р.) 1911–1915". В июне прошлого года исполнилось сто лет со дня его кончины. Издательство "ПРОЗАиК" любезно предоставило нам право опубликовать фрагмент книги, но прежде хотелось бы предварить публикацию избранных писем великого князя Константина Константиновича биографическим очерком. Его автор – кандидат исторических наук Владимир Хрусталев, сотрудник Государственного архива РФ (ГАРФ),  редактор, составитель и замечательный комментатор дневников и писем, вышедших в серии книг, посвященных истории императорской фамилии. Поэт, глава Академии наук, основатель Пушкинского Дома, К.Р. видел будуще

Из новых записей польского путешественника, осевшего на русском севере

Мариуш Вильк. Дом странствий. Перевод с польского И. Адельгейм. Издательство Ивана Лимбаха, 2015. Дом странствий заслуживает особого внимания, поскольку, в отличие от людей оседлых — из поколения в поколение живущих на одном месте (страна, государство, религия), — странник выбирает край обитания согласно капризу, руководствуясь не патриотизмом, верой, работой или гражданской лояльностью, но тем, что подсказывает ему genius loci (гений места - прим.ред.). Ведь всякий истинный странник умеет найти общий язык с гением места. Я бы даже сказал, что в этом и заключается сущность странствия — так расшифровывает  поляк Мариуш Вильк название шестой книги своего "Северного дневника". Польский странник, в прошлом – журналист, связаный с движением "

О знакомстве с немцами. Фрагмент из воспоминаний Сергея Стопалова

Сергей Стопалов. Фронтовые будни артиллериста. С гаубицей от Сожа до Эльбы. 1941—1945. Центрполиграф, 2015 Эти воспоминания о военном времени написаны москвичом, инженером Сергеем Григорьевичем Стопаловым. Он родился 28 августа 1924 года и к 20 годам оказывался на фронте дважды. В 17 лет добровольцем защищал Москву осенью 1941 года. В боях за Смоленск из его батальона в живых остались 20 человек. Сам он получил ранение в руку под Наро-Фоминском, был отправлен на Южный Урал, в учебный полк. Там, в Чебаркуле, люди умирали от голода, курсантов артиллерийской школы отправляли копать могилы. Осенью 1943 года Стопалов вернулся на передовую уже старшим сержантом, артиллеристом, командиром 122-мм гаубицы. Сергей Григорьевич освобождал от нацистов Белоруссию, Украину, Польшу, Германию

Фрагмент из дневника Александры Михалёвой, остарбайтера

Эти уникальные дневники хранились в семейном архиве после смерти их автора в 1997 году и только теперь увидели свет. Александра Михалёва начала их вести в 1939 году школьницей и завершила, спустя десять лет, в 1949-м, будучи молодой матерью. В этом промежутке, в самое счастливое время юности, уместились война и рабский труд в нацистской Германии. Расовая теория нацистов делила людей на неравноценные группы. В самом низу этой шкалы она поместила славянские народы и евреев. Когда немецкая экономика потребовала дополнительной рабочей силы, нацистам пришлось поступиться идеей расовой чистоты, и германский рейх занялся принудительной депортацией иностранцев из оккупированных стран для работы во всех отраслях экономики, включая сельское хозяйство. Согласно данным Бундес Архива, на террит

Из воспоминаний Альфреда фон Тирпица о Первой мировой войне

Гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц вошел в историю дважды. Во-первых, он в начале ХХ века сделал германский флот вторым по мощи после английского и тем самым положил конец британской гегемонии на море. Кроме того, фон Тирпиц был сторонником так называемой неограниченной подводной войны, позволявшей подводным лодкам наносить удары по всем кораблям, принадлежавшим противнику, в том числе и по транспортным. Однако, эта идея не нашла поддержки у военного руководства Германии. Слишком болезненно, по мнению Тирпица, воспринимало оно обвинения со стороны Антанты в гибели мирных кораблей. В результате, в самый разгар войны в марте 1916 года фон Тирпиц вынужден был подать в отставку.  Его имя, в буквальном смысле слова, всплыло во второй раз уже в ходе Второй мировой войны. Линкоры "Тирп

125 лет назад родился Борис Пастернак

Пастернак в жизни. АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2015 Читатели, вероятно, улыбнутся этому если не мистическому, то поэтическому совпадению – ночью 1 февраля 2015 году, почти точно через 125 лет после рождения Бориса Пастернака по старому стилю, на его родине в Москве гремел гром и сверкали молнии. Наблюдал ли сам поэт февральскую грозу неизвестно, скорее всего, наблюдал, коль скоро упомянул о ней в своей поэме «Девятьсот пятый год». Правда, гроза там - образ совсем другого, не метеорологического свойства, это гроза революционная. Революции, войны, гонения будут сопровождать поэта до самой его смерти в мае 1960 года. Борис Леонидович не только перенесет их все, он выйдет победителем, обретет бессмертие и останется в истории великим русским поэтом ХХ века. Жизни и твор

Об одном дружеском визите в мае 1960-го

Венгр Дюьла Халаш из Брассо (ныне румынский Брашов), трансильванский эмигрант, стал Брассаем во Франции. После Первой мировой войны он приехал в Париж, мечтая стать художником. Успех его фотографий ночного Парижа повернул Брассая к фотоискусству, в котором он преуспел. Брассай – живое око, – писал Генри Миллер, с которым фотограф дружил долгие годы. Он становится добрым приятелем парижских знаменитостей и фотолетописцем Пабло Пикассо. Брассай снимает его работы настолько искусно, что вызывает восхищение художника. Брассай записывает свои впечатления, и литература тоже дается ему легко. Первый опыт документальной прозы – "История Марии", в которой Брассай записал свои разговоры с домработницей. Следующим героем стал Пикассо. Результат превзошел ожидания. При

О выставке «Право переписки» и о свободе в письмах и рисунках

Посетители выставки в «Мемориале» словно попадают внутрь большого посылочного ящика, ведь и сами лагерные письма 1920-80-х годов говорят о внутренней стороне жизни ГУЛАГа. Записки и рисунки заключенных с грифами и штемпелями рассказывают наш двадцатый век с его повседневным опытом несвободы и ее будничным ужасом. Автор экспозиции, художник и архитектор Юрий Аввакумов поясняет: выставка сконструирована в форме стандартной почтовой посылки, кто помнит и знает – ящика 35х25х20 см из фанеры и бруска, обтянутого бязью и подписанного чернильным карандашом. Посылка и послание – однокоренные слова. Посылка – бытовой представитель послания соборного. Посылки слали в лагерь, не наоборот. Выставка – это не посылка в лагерь,  это послание тем, кто в тюр

Фрагмент книги Павла Поляна о еврейской "зондеркомандо" в Аушвице-Биркенау. Премия "Просветитель"

В эти вот самые ноябрьские дни семьдесят лет назад человек по имени Хаим Герман писал жене письмо перед тем как войти в газовую камеру Аушвица. Одно из многих оно стало частью книги, составленной Павлом Поляном из посмертных свидетельств узников Аушвица-Освенцима. Их письма и записи были найдены в земле и пепле близ крематориев. Наше воображение поражают цифры. Нам кажется, что чем больше погибло людей в катастрофе, на войне, в газовых камерах, тем страшнее трагедия. При этом за цифрами мы забываем людей, которые погибли, теряется реальность каждого из них в отдельности – именно их чувства, мысли, желания, страдания. Павел Полян не только представил читателю свидетельства жертв Холокоста, его книга особенно ценна тем, что в ней приведены обстоятельства их гибели. Все они принад